Из истории Японской Ассоциации Каратэ

1.История становления и развитие шотокан каратэ в СССР и России

Мы публикуем отрывок из первой и второй частей книги посвящённой истории, развитию и становлению шотокан каратэдо в мире и в нашей стране. Первая часть уже вышла из печати и посвящена становлению шотокан каратэдо, прежде всего в Японии. Там вы можете ознакомится в том числе с биографиями грандов современного шотокан каратэдо. Вторая часть рассматривает ситуацию с каратэдо шотокан в нашей стране. Мы предлагаем вам вступление из первой части и небольшой отрывок из второй. Напоминаем вам, что это является авторским материалом, и мы в праве требовать соблюдения авторских прав со всеми вытекающими из этого последствий. Желаем вам лёгкого чтения.

Часть 1

“Сразу после первых публикаций на тему каратэ начиная с 1968 года и по сей день из статьи в статью продолжают кочевать фальшивки и разные глупости, умножаясь как снежный ком, перекочёвывая из издания в издание, увеличивая недоверие к системе каратэ как к серьёзному предмету. Если проанализировать большинство статей и публикаций за последние тридцать лет в Российской Федерации, то станет ясно, что ничего стоящего кроме нескольких книг и монографий, переведённых с английского, издано не было. Это очень обидно, потому что именно каратэдо шотокан в России (и СССР) начал своё развитие почти сорок лет тому назад, а каратэдо в целом всё ещё до сих пор остаётся “новым для России видом спорта”! Даже попытки уничтожить каратэдо как комплексную систему единоборства, обезличить и обескровить её в период 1980 - 1983 годов, когда была создана пресловутая “Федерация Каратэдо СССР”, не смогли увенчаться успехом в силу уже сложившейся к тому времени концептуальной линии различных школ к направлений каратэдо в целом, по сути своей, исходившей из мировой практики развития этого боевого искусства, спорта, единоборства.

Шотокан каратэдо как самое крупное и массовое направление есть и по сей день вид каратэдо, который в России сохранил и приумножил свои успехи и достижения, сумел противостоять прессингу и со стороны руководителей так называемого “советского каратэдо” в тот тяжёлый период, когда ряд “деятелей от каратэдо” пытались узурпировать национальное каратэдо, обезличить школы и виды каратэдо в угоду собственному представлению о нём и желанию властвовать на этом жизненном пространстве, и в пост-советский период анархии и вседозволенности, когда школы и стили (а особенно “мастера”) возникали из ничего - на пустом месте, без серьёзной школы за плечами, без преемственности и реальной перспективы.

Во времена запрета преподавания каратэдо в СССР государством 1983 - 1987 годах каратэдо шотокан пострадал очень существенно, в силу массовости этого движения, которое было обусловлено, прежде всего, наличием большого количества хороших книг и монографий в основном на английском и французском языках таких крупнейших специалистов как Масатоши Накаяма, Хидетака Нишияма, Хирокадзу Канадзава, Тетсухико Асаи и ряда других, в том числе представителей Польского, Югославского и Французского каратэдо шотокан. В настоящее время рядом лиц, уже ранее приложивших руку к уничтожению каратэ предпринимаются по-прежнему активные попытки монополизировать, подмять под себя всё многообразие каратэдо, сломать и уничтожить непохожесть школ, стилей, видов, систем, используя при этом абсолютно беспрецедентные способы достижения собственных целей, методы неприемлемые в цивилизованной стране и демократическом обществе. Такого рода действия идут наперекор сложившейся мировой практики распространения и развития каратэдо и, очевидно, обречены на провал. Единственное к чему могут привести подобные “методы работы”, так это к дальнейшему оттоку из секций каратэдо в другие, более “модные” и более понятные направления деятельности.

Сегодня шотокан каратэдо является крупнейшим направлением каратэдо в Российской Федерации, действительно массовой, народной системой единоборства, наконец, самостоятельным видом спорта, который развивает Национальная федерация традиционного шотокан каратэдо России.

Первая часть издания касается шотокан каратэдо как части мировой системы единоборства. Остаётся только сожалеть отсутствию дальновидности ряда руководителей школ и видов спорта по каратэдо, которые ослеплены собственными представлениями о предмете своей деятельности. Внешняя раздробленность не идёт на пользу движению в целом, однако, невозможно и соединить несовместимое в одних рамках, поместить все направления каратэдо в прокрустово ложе одного только направления того же шотокан каратэдо, а в рамки единого спорта под названием каратэ - тем более. Все направления и виды каратэдо, школы и стили того же шотокан каратэдо должны действовать и развиваться в полном объёме и цивилизованно - без разумной конкуренции развитие каратэдо невозможно, как невозможно себе представить спорт без соревнований. Взаимодействие различных направлений, их коммуникация и взаимный интерес возможен, и это подтверждено мировым опытом, именно на общем соревновательном поле деятельности. Важно при этом понимать, что правила соревнований неизбежно диктуют технику и тактику соревновательного потенциала, отчасти влияя на методику подготовки. Наличие конфликта систем каратэдо невозможно, наличие внешних и внутренних противоречий и конфликтных проявлений между школами каратэдо внутри отдельных систем и видов каратэдо не должно давать повода для критики каратэдо в целом: это, очевидно, не делает более привлекательным каратэдо, не способствует привлечению в его ряды новых членов и поклонников. Создать разумную конкуренцию, заставить делами, а не словами и громкими званиями уважать и признавать собственные направления, заслуги - вот проблема с которой столкнулось отечественное каратэдо в начале третьего тысячелетия “Проку каре коать во собственную славу” доступно каждому, а вот создать что то ощутимо значащее - дано далеко не всем, состояться надо и как специалисту, и как руководителю, способного вести педагогическую деятельность, иметь ответственность за свою работу и её качество, а то уже нормой стало, что присвоили тебе чёрный пояс - и ты уже стал сэнсеем мастером. Это глубочайшее, глубочайшее заблуждение. Многие ещё находятся в плену собственных амбиций и иллюзий, большинство занимающихся в системе каратэдо не может определить где правда, а где ложь. Дефицит достоверной информации в условиях, когда общество стало открыто и демократично, как это ни странно, только усилился.”

---

Часть 2

“Сейчас, по прошествии не одного десятка лет, кажется, что возникновение и развитие шотокан каратэдо как системы единоборств в СССР и в современной России было стихийным, непродуманным и спонтанным. Действительно, появление каратэдо в СССР, впрочем, как и в большинстве Европейских стран, было связано с энтузиастами, которые имели лишь поверхностное, самое примерное представление о предмете, с которым они знакомили своих друзей и знакомых. Это, во-первых, были специалисты, работавшие за границей в советских учреждениях. Но сколько они могли заниматься каратэ? Год-два от силы. Сроки загранкомандировок были не слишком продолжительными, даже для МИДовских работников. Характерная “ротация” специалистов не давала большому числу любителей каратэдо заниматься более продолжительное время в одном месте у одного сэнсея. Это сейчас ясно, что при смене преподавателя каратэ, даже внутри одного направления, неизбежны девиации техники. Так, например, мастер Канадзава преподаёт каратэ шотокан несколько иначе, чем сэнсей Ямагучи, специфика требований у Абэ сэнсея сдвинута в плоскость большей интенсивности тренировок нежели тренировки под руководством Нишияма сэнсея, где занятия проходят в большей мере как семинары, с проработкой технических деталей и шлифовкой технических приёмов.

Во-вторых, каратэ в страну завозили студенты-иностранцы, которые, будучи в юном возрасте, занимались у себя на родине каратэ. Как правило, уровень и квалификация этих “специалистов” была крайне низкая, если не сказать никакая. Мне самому доводилось слышать десятки, если не сотни легенд о чудесах, творимых студенческими “сэнсеям” - выходцами из-за рубежа. Особенно много историй было связано почему то с вьетнамцами – причём в рассказах все они были представлены как разведчики, диверсанты и специалисты по рукопашному бою, сразившие голыми руками до сотни американских солдат. Их подвиги склонялись на все лады. Пересказывались и приукрашались, обрастали деталями, множились как круги на воде. Я пытался докопаться до первоисточника этих историй, но это было невозможно, потому что молва всегда идёт далеко впереди реальной жизни и те невероятные истории вполне могли быть плодом чьей-то нездоровой фантазии. Но первое желание после прослушивания подобных историй, особенно если тебе их эмоционально рассказывал твой товарищ, не доверять которому у тебя нет никакого повода - это тут же “домотаться” к какому-нибудь иностранцу с просьбой взять в ученики и научить каратэ. Это сейчас вьетнамцев и китайцев в нашей стране сотни тысяч, а тогда их было гораздо меньше, да и вели они себя гораздо скромнее и незаметнее чем сейчас. К сожалению, в 99 случаях из 100 эти истории рассказывали люди ничего реально не видевшие и пересказавшие историю, услышанную от другого и так далее. Только один из ста реально присутствовал при рождении легенды, в некоторых случаях эпизоды действительно были серьёзными, но последующие приукрашивания и пересказы серьёзно искажали реально произошедшие события.

Первая публикация, которая мне попалась на глаза в семидесятых годах была статья Каценбогена в журнале “Вокруг света” за 1968 год. “Очевидец” рассказывал о том, как проходят занятия, насколько они суровы и напряжённы. Правда, что они там делали на тренировках из технических приёмов, было как-то размыто и смутно проступало сквозь канву рассказа о том где сидел сэнсей каким голосом он отдавал команды, как сурово “наказывались” нерадивые школяры. Надо признать, статья была эмоциональна и вдохновляла, хотя сейчас ясно, что это всего вероятнее художественное переложение рассказа о действительных занятиях если не автора, то, скорее всего, его знакомого, реально когда то посещавших тренировки в Dojo. Начинающему больше всего запоминается антураж, атмосфера, которая сопровождает занятия в тех же японских клубах каратэ. Каратэ-ги, ритуалы, внутренняя иерархическая сложная пирамида взаимоотношений внутри каждого каратистского сообщества, особенно в Японии, всё это для человека случайного надолго западает в душу сильнее любых отжиманий и ударов. Начинающие вообще не понимают отличия в технике выполнения самих приёмов, пока не прозанимаются как минимум год-два. Они искренне считают, что удар должен быть максимально сильным и потому молотят кулаками самозабвенно и неистово, нисколько не думая о том, как они это делают. Для многих сила и эффективность удара или защиты в каратэдо остаются тождественными иногда навсегда. Тем более сложно требовать от них анализа действий преподавателя и окружающих: это, как правило, следующий этап обучения каратэдо, до которого добираются половина из тех, кто пришёл заниматься. Однако, статья вдохновляет и пробуждает интерес.

Начало расцвета каратэ можно отнести к 1978 году, когда в ноябре была учреждена первая комиссия по каратэ во главе с Куприяновым, представителем аппарата общества “Динамо”. Этот период активно описывается очевидцами этого процесса и мы не будем подробно на нём останавливаться. Интересно это нам только тем, что сразу после этого была проведена первая “всесоюзная перепись каратистского населения”, которая подтвердила наличие огромного числа энтузиастов каратэдо на всей территории СССР. То, что было до 1978 года, было слишком разрознено и не имело структурного построения, систематизации и регулярных тренировочных циклов. Откроют группу каратэ, начнут тренировки – через пол года меняют дислокацию: 40% людей потерялись во время “переезда”. Тренируют год – полтора, заканчивают Вуз, и уезжают на родину: группа остаётся сама по себе, как правило, тренировки продолжал “старший ученик”, но посудите сами – какова его квалификация? Вот и возникали секции каратэ, в которых обучали не каратэ, а похожим на каратэ специфическим вариантом физподготовки куда частенько включали элементы бокса, борьбы и того, что смогли почерпнуть из литературы, в том числе и художественной. Забавно, но именно боксёры и, в меньшей степени, “борцы вольники” и самбисты всегда считали себя настоящими экспертами в области каратэ: они выносили суждения об эффективности каратэ в целом и в частности, они заседали в многочисленных комиссиях как разрешительных, так и экспертного свойства, они преподавали каратэ или под видом каратэ, используя методику и технику своего родного бокса, ничуть не вникая в тонкости и специфику нового для себя предмета. Это значительно позже откроют кик-боксинг, и многие из бокса уйдут туда, в вид спорта очень близкий к боксу по технике, методике, отсутствию принципов и культуры поединка. А пока эти, в общем-то, случайные тренеры, преподают во многом своё, и преподают так, как их, видимо, обучали ранее, и преподают только то, что умеют или видели сами (а это - далеко не одно и то же). Кадры были слабые в Москве, а об остальной стране и наличию тренерского состава просто больно говорить. Представителей из регионов СССР было откровенно мало, знали о созданной Федерации каратэ - единицы, смогли приехать - ещё меньше. Но ведь приехали!

Причём к ужасу организаторов всесоюзного семинара выяснилось, что в каратэ нет единства: там есть разделение на школы и стили, и этих школ каратэ огромное количество. К тому моменту только в Москве работали секции, где практиковали, или, по крайней мере, декларировали, что они занимаются: шотокан каратэдо, киокушинкай, шито-рю, годзю-рю, а также группы вьетводао, китайских и корейских направлений, и небезызвестная школа советского каратэ – “санэ”. Кстати, в вопросах терминологии всё ещё продолжаются споры. До сих пор не ясно как же писать названия школ по-русски. Сам термин каратэ как только не пишут. Японцы дают написание каратэдо тремя иероглифами: кара (в значении “пустой”), тэ (в значении “рука”) и до (в значении “путь, дорога, направление, метод”). Только те, кто никогда не слышал, как произносят японцы слово каратэдо, могут написать его как карате-до. Дело в том, что “тэ” и “те” в русском языке читаются и произносятся совершенно по-разному, не правда ли? Российские “грамотеи” почему то пишут карате-до, а читают это слово как каратэдо. Почему??? Только не надо говорить, что это одно и то же прочтение или что-то там оправдано правилами написания в русском языке. Потом с этим дефисом тоже непонятно: каратэдо и карате-до (ну почему третий иероглиф и только он отделён от первых двух дефисом). В первых книжках на темы каратэ, переведённых на европейские языки, японцы подчеркивали значимость последнего иероглифа в слове каратэдо, всячески усиливали смысл и значение каратэдо, как воспитательной, смысловой, комплексной системы, основанной на философских, моральных, исторических и этических нормах и принципах, подчёркивая разницу и различие с каратэ-джитсу – голой техникой каратэ. Но в нашей прессе настойчиво внедрялся и теперь тиражируется написание карате-до. Получается как в том анекдоте: вы занимаетесь “карате” минус “до”. Тогда логичнее писать “Кара-те-до”, но это очень напоминает “ку-ка-ре-ку” с тем же гигантским смыслом. С лёгкой руки товарища Штурмина в русский язык проникло удивительное слово каратэист. Те, кто занимался каратэ всегда считали себя каратистами, но в 1980 году велено стало называться “каратэистами”. Мотивировали это следующим: занимающийся футболом называют футболистом (а не футистом!), вот и мы будем теперь называться каратэистами. Бред! Лёгкой атлетикой же не занимаются “лёгкоатлетисты” - там все “лёгко атлеты”. А что касается футболистов, то кандидату наук, коим был в своё время Штурмин, надо бы было знать, что фут- и бол- составляют корневую сущность этого вида спорта (нога и мяч) и слово “футист” означает, что-то вроде “ногастика” (пользователя ногами) – а это уже видимо должен быть другой вид спорта (данные примеры приведены не случайно, поскольку взяты дословно из статей о каратэдо периода 1980 года).

Ещё одно терминологическое или, если хотите, фонетическое заблуждение. Слово шотокан некоторые тренеры пишут и произносят как сётокан или сетокан. Послушайте японцев: они говорят именно “шотокан”, а сетокан появился после переводов на русский из европейских книг. Но даже там написано Shotokan - И НИКАКОГО “СЕ” В НАЧАЛЕ СЛОВА НЕТ, А ЕСТЬ “ШО” или “ЩЁ”. Поэтому правильно надо писать так как произносят это японцы: “шотокан каратэдо” (в крайнем случае – щётокан каратэдо).

До сих пор также неясно как же всё-таки писать “сане, санэ, сене, сенэ, сэне, сэнэ”?. Но об этом позже.

Кто же преподавал тогда каратэ и насколько это было приближено к настоящему японскому каратэдо.

На слуху в то горячее время было много фамилий, но хочется остановиться на нескольких, сформировавших вокруг себя то, что в последствии станет “школой”, приобретёт черты системы шотокан каратэдо, обрастёт учениками, связями и останется в истории отечественного каратэдо. Это конечно, Гульев, Дмитриев, Бакаев.

К сожалению, Дмитриев, позже переориентировал своих учеников на годзю-рю каратэдо или нечто в этом роде и выпал из поля шотокан каратэдо достаточно быстро. Но у него была обширная школа каратэ в период 1977-79 год и многие его воспитанники ещё долго продолжали тренировать. В тот же период начинали свою деятельность тренеров и Бакаев Владимир Васильевич с Гульевым Ильёй Леонидовичем. Гульев привёз свой вариант шотокан каратэдо из Бразилии, где он во время летних каникул (в то время ученик старших классов средней школы) занимался в клубе “Кобукан”. В этом клубе главным тренером был японский сэнсей Танака, в то время обладатель 4^го Дана JKA. Своим ученикам, а это небольшая секция, относящаяся формально к обществу “Динамо”, Гульев рассказывал, что тренировал их группу здоровенный бразилец афро-американец, а сэнсей появлялся очень редко и тренировал только старших: взрослых и чёрных поясов. Надо сказать, что, видимо, так оно и было, поскольку начинающие, обычно, обучаются у ассистентов, а японские сэнсеи предпочитают работать с продвинутыми учениками. Этот принцип сохраняется во всех филиалах японских организаций, в том числе и за рубежом. Например, у Сато сэнсея, родоначальника отечественной школы Шито-рю каратэдо, занятия были построены следующим образом: разминку и кихон делают все вместе от белого до чёрного поясов, в одной группе. При этом самые младшие стоят впереди, а самые старшие в конце построения, что не даёт “халтурить” первым и получать подзатыльники от вторых. В середине тренировки идёт разделение на две или несколько подгрупп: каждая занимается по своей программе со своим инструктором. Сэнсей работает, в основном, со старшими и иногда подключается к другим подразделениям для корректировки их техники и постановки задач. В едином кихоне число людей доходило до 100 и более. Естественно, в таких жёстких условиях процесс обучения был несколько приторможен и люди могли годами заниматься без особого прогресса. Сато-сан был единственным японцем, тогда обладателем 4^го Дана Шито-рю Ситокай каратэдо, который вёл занятия в Москве и заниматься у него было престижно и модно. Попасть в группы можно было только по протекции, поэтому там занимались очень интересные люди и важные персоны. Но всегда находятся люди ищущие, пытливые и целеустремлённые, которые могут быстро прогрессировать, развиваться в нужном направлении, вот на них и отстраивалась старшая группа Сато-сана.

Гульев тренировал одну группу по воскресеньям. Это был ещё тот период, когда он носил фиолетовый пояс. Самое смешное, что независимо от него в другой день недели в этом же зале и ту же группу тренировал другой инструктор - в будущем известный специалист таэквондо Виталий Пак. Группа благоразумно помалкивала, что у неё два преподавателя, до тех пор, пока в состав группы не подключился Владимир Бакаев. Он ходил и присматривался по различным секциям каратэ, поскольку только что вернулся из загранкомндировки во Францию, где он работал в течение года. Свои занятия он, к тому времени кандидат в мастера спорта по самбо, начал под руководством Рожера Пасши - тогда 5^го Дана FFKAMA (Французской федерации каратэ и совместных дисциплин) и Доменика Валера, самого популярного французского специалиста каратэ, легендарного чемпиона, первопроходца системы Фулл-контакт каратэ в мире. Но, поскольку последний был полностью увлечён своим Детищем – ФУЛЛ-КОНТАКТ КАРАТЭ, на тренировках по шотокан каратэдо он предпочитал предоставлять функции тренера своему ассистенту – Рожеру Пасши. Собственно, Валера (ударение на последнем слоге) вынуждено ушёл из классического и спортивного каратэдо шотокан. Будучи уже неоднократным чемпионом Европы и в ранге чемпиона мира, в Финале мирового первенства он посчитал, что судейская бригада, в составе которой трудился нынешний председатель судейского комитета WFK Томми Морис, явно засуживает его. Недовольный таким оборотом он повздорил с рефери, после чего его попытались снять с поединка, а Валера в свою очередь свалил обидчика-судью ударом маваши гери в голову. За что и получил пожизненную дисквалификацию! Однако этот урок судьи WUKO (WKF) запомнили навсегда и когда “сливают” спортсмена, делают это теперь элегантно и почти по правилам, не давая повода для официального протеста делегации, а тем более спортсменам.

Тренировки Бакаева во Франции были достаточно успешными – сказывалось то, что он занимался год непрерывно и имел хорошую предварительную подготовку, ну и плюс неудержимый интерес: ему успели поставить хорошую базовую технику, он прекрасно держал дистанцию и хорошо двигался. В дополнение к этому он, неплохо владея языком, собрал огромное количество теоретического материала. Всё это в сочетании с практичностью и деловой хваткой способствовало тому, что уже через два года он стоял во главе громадной школы каратэдо шотокан: только в период 1979 года в его группах, группах его ближайших помощников занималось почти полторы тысячи человек.

По приезде из Парижа Бакаева привели в группу каратэдо шотокан где формально тренером и был Гульев. Надо сказать, что у последнего была, по крайней мере тогда, характерная особенность: он в середине тренировки сажал в круг группу и прогонял через кумитэ с собой всех занимающихся “чайников” по очереди. Конечно, он, тогда ещё молодой парень студент МГИМО, обладая неплохими но не совсем закреплёнными навыками хорошего шотокан каратэдо, почти всегда доминировал над своими подопечными. Особенно у него получалась “коронка”: удар маваши гери (круговой удар ногой). “Чайники” не только стабильно проигрывали, но и получали попутно урок: тренер всегда их бил и будет бить. Этот стереотип активно закрепляется и авторитет тренера, таким образом, надёжно защищён и был непоколебим всё оставшееся время тренировок. Даже когда ученик получает чёрный пояс, становится чемпионом всевозможных соревнований, он всегда помнил, что тренер – “круче”, сильнее и умнее.

В один из моментов Гульеву попал в пару и Бакаев. Справедливости ради надо сказать, что Бакаев оказался умным и дальновидным человеком. Разница в возрасте почти в 10 лет, разница в бойцовских навыках, опыт активных спортивных выступлений, плюс более грамотная техническая подготовка (всё-таки год непрерывных, а не фрагментарных тренировок) сказалась сразу. Пока Гульев готовил коронный удар ногой, Бакаев всё время разрывал дистанцию, и маневрировал, так что до непосредственно активных действий дело не дошло. Мучения Гульева прекратил сам Бакаев: он повел себя как заправский “чайник”, попросив разрешения прекратить поединок, ввиду собственной усталости. К обоюдному удовольствию. Гульев разрешил ему занять место в круге. Это потом будут вопросы к Бакаеву: кто он, да откуда такой взялся и как сюда попал такой мастер каратэ? Ещё быстрее смекнула группа: мужчины, явно уступающие в квалификации Гульеву, но старше его по возрасту, имеющие немалый жизненный опыт, быстро предложили человеку явно победившего их тренера в этой дуэли умения их тренировать. Бакаев не долго отказывался. Правда, пришлось немного подождать. У занимающихся был вполне меркантильный интерес к Гульеву: последний обещал экипировать группу через общество “Динамо” хорошими каратэги (костюмами для занятий каратэ). Каратэги были страшным дефицитом и в продаже были в лучшем случае только цветные “самбовки” с “крылышками” на рукавах, что придавало им забавный вид. Когда начиналась мода на каратэ, тренировались в костюмах совершенно умопомрачительных. Самым шикарным считался костюм для Дзю-до пошитый в Пакистане с драконом на “шильдике”. Верхом предприимчивости были каратэги перешитые из армейского нижнего белья. Но в тот момент возможность приобретения дефицитных вожделенных каратэги послужило важнейшим фактором продолжения занятий. И через какое-то время вся группа вдруг исчезла в полном составе, перебравшись в другой зал у метро “Варшавская”. С этого началась история шотокан каратэдо в Москве.

Почему же именно с этого момента можно говорить о шотокан каратэдо как о системе. Да очень просто: всё то, что до этого, да и многие годы в других местах преподавалось в качестве шотокан каратэдо, мягко говоря, имело существенные отличия от настоящего шотокан каратэдо. Большинство “адептов” шотокан каратэдо занимались “самопально”, в основном по книжкам и, в лучшем случае, имели опыт занятий в школе “сэне”. Исключение составляли единицы. Не имели ни технических, ни методических, ни организационно-административных контактов (то есть не платили за право преподавания Штурмину) с “сэне” единицы, в их числе были Бакаев, Гульев, Дмитриев”…

Часть 2 (продолжение)

Почему же именно с этого момента можно говорить о шотокан каратэдо как о системе. Да очень просто: всё то, что до этого да и многие годы в других местах преподавалось в качестве шотокан каратэдо, мягко говоря, имело существенные отличия от истинного шотокан каратэдо. Большинство “адептов” шотокан каратэдо занимались “самопально”, в основном по книжкам и, в лучшем случае, имели опыт занятий в школе “сэне”. Исключение составляли единицы. Не имели ни технических, ни методических, ни организационно-административных контактов с “сэне” единицы, в их числе Бакаев, Гульев, Дмитриев. Хотя, если признаться честно, Дмитриев постоянно и столь активно дистанцировался от Штурмина, что вызывало сомнения в его настоящем “шотокановском прошлом”. Скорее всего, он пытался освоить направление шотокан самостоятельно и его последующие “метания” то в годзюрю, то в другие направления каратэ только это подтверждали - ему было всё равно как называться. Возможно также, что Дмитриев пытался таким образом объяснить всем, что он и Штурмин – фигуры равного порядка, тем более, что они вроде бы начинали заниматься у одного и того же человека вместе. Нам сейчас пытаются навязать идею создания Штурминым и его последователями отечественного каратэдо. Представить его “отцом-основателем”. Это не совсем так. Что же такое отечественная школа “сэне”. Об этом писали и пишут разные люди, в основном бывшие тренеры и “фанаты” этой школы. Честно, правдиво и достоверно излагает, на мой взгляд, лишь Тадеуш Касьянов – второй человек после Штурмина, главного специалиста в этом направлении каратэ в то время. Никто не скрывает, что симбиоз, которым называют школу “сэне”, возник как компиляция различных источников, сдобренная собственным пониманием происходящего. Становление школы “сэне” происходило в условиях полнейшей замкнутости, отсутствию контактов с прямыми носителями традиций – японцами. Поэтому и получился некий замес из навыков занятий Штурмина корейским стилем единоборства, адского полноконтактого кумитэ ”made in USSR”, ката из шотокан каратэ, таэквондо, а также ката собственного сочинения, плюс огромное желание заниматься каратэ. Сами ученики Штурмина сегодня с улыбкой констатируют, что “всеобщими усилиями ими была создана школа “сэне”, но к каратэдо она имела очень отдалённое отношение”. В журнале “Спортивная смена” №8 за 1980 год, Владимир Томилов, долгое время занимавший пост старшего тренера по каратэ в ЦСКА, один из зачинателей школы, старожил движения, писал, что в какой-то момент формирования школы стало ясно, что школе каратэ необходимы название и эмблема. Был даже объявлен конкурс и победителю был вручён приз. Названием утвердили “Сэне” Потом долго объясняли смысл и перевод этого слова (вероятно с корейского) в прессе и на показательных выступлениях, а эмблемой стала иероглифическая вертикальная надпись из двух иероглифов чёрного цвета обрамлённая в широкий красный круг.

Однажды, в начале 1979 года на презентации клуба “Торпедо”, которым руководил Бакаев, присутствовали Штурмин, Гульев и Касьянов. Бакаев продемонстрировал ката “Басай Дай”, Касьянов показал самооборону против ножа, как всегда покрутил нунчаку и постигал звучно кнутом, работой с которым он увлекался в то время. Штурмин ничего не показывал, впрочем, как и Гульев, но он отвечал на вопросы. Главный вопрос, который всех очень интересовал так и остался без ответа. Этот вопрос был животрепещущ для всех собравшихся в ДК ЗИЛ каратистов: “а где, когда и у кого вы, Алексей Борисович получили свой чёрный пояс?”. Причём, что характерно, никто не спрашивал какой у него Дан, поскольку с лёгкой руки самого Штурмина всячески замалчивалось, что в каратэ есть деление на Даны. Черный пояс имеешь – всё, ты “мастер каратэ”. Так вот в ответ прозвучало дословно следующее: “я (Штурмин) занимался каратэ у одного корейца - аспиранта (уже здорово! А.Д.), который некоторое время учился в Москве, а затем, уезжая на родину, вручил мне свой чёрный пояс со словами – ты достоин, Алексей! Звали его Ким, а фамилию сказать не могу, иначе у него на родине будут большие проблемы(!)”. Когда слово дали Гульеву, он долго хвалил школу Бакаева, его организаторские способности, восхищался его мастерством. После ухода Штурмина с сотоварищами с этого мероприятия, Гульев предложил создать совместно со школой Бакаева, всесоюзную школу-организацию, где Бакаев будет главным техническим экспертом, а Гульев – отвечать за международные связи. Альянса у них, конечно же, не получилось, а жаль. Возможно, всё пошло бы иначе. Что касается Бакаева, то в его планы совершенно не входило делить не то что доходы, которые приносило обучение каратэ, а что вообще кто-то посторонний будет совать нос в его дела.

Естественно, никто из тогдашних лидеров каратэ не был альтруистом. Что бы сейчас ни говорили, во всех секциях всегда платили деньги. Каратэ потому и было непотопляемым, потому и было закрыто, что было независимым главное финансово, а уж потом идеологически. Здесь не командовали люди с партийными билетами в кармане, райкомовские работники и инструкторы с их двойными стандартами и формализмом в работе. Однако, раздражало не столько чуждость идеологии, а то, что денежки и не малые шли мимо чиновников - с этих доходов никто не платил налогов, отстраивалась независимая рыночная система внутри “социалистического застоя”. Люди платили за интерес, за возможность заниматься тем, что им интересно, тем, что им нравится. Да денег это стоило немало. При зарплате в сто, сто двадцать рублей в месяц народ платил от 10 до 25 рублей в месяц за возможность заниматься два-три раза в неделю. Каждая секция платила руководителю школы за право тренироваться, за возможность держать дополнительную группу каратэ, которая кормила непосредственного инструктора. Так и получалось: одна группа – это группа сэнсея, сборы от неё прямиком уходили “наверх”, другая группа – своя, она обеспечивала зарплату конкретного тренера. Все в Москве знали, что самые дорогие занятия были тогда у Сато сэнсея, далее шли Гульев, потом Бакаев и Штурмин. Конечно, были и “накладные расходы” - аренда зала, подарки начальникам и чиновникам. Но эти расходы были в десятки раз меньше доходов. Секции не могли вместить всех желающих. В залы набивали народ как сельдей в бочку. Доходило до того, что тренер мог показывать упражнения и технические приёмы только взобравшись на кучу спортивных матов в углу зала или расхаживая по гимнастической скамейке у стены спортзала – иначе его не было видно занимающимся. Конечно, в таких условиях качество преподавания было очень низким, отток настолько был велик, что группы практически полностью обновлялись каждые четыре месяца. Были люди, которые слонялись из секции в секцию годами, так ничему и не научившись. Да и как тут научишься: только выучил азы (удар рукой, удар ногой, несколько защитных действий, один – два ката) и переходишь в другую такую же “лавочку”. А там то же самое, только с небольшими изменениями. Пока человек приспособится к специфике данного тренера, бац – переход в другую секцию. И так до бесконечности. Вот в это время и появилась прослойка людей, которые считали, что каратэ это очень простая и выгодная система: показывай тзуки, гедан бараэ уке и мае гери и ты - сэнсей. Секций стало ещё больше. Их открывали уже не ученики тренеров (боюсь, что слово сэнсей здесь вообще неуместно, поскольку несмотря на приверженность всяческим японским ритуалам руководство секций было далёким от идей Будо), а ученики учеников.

В 1978 году прошёл первый всесоюзный семинар тренеров по каратэ. Уже в этот момент стало ясно – никаких направлений, течений и школ не допустят. Курс был взят на “единое советское каратэ” и рулить этим процессом будут ответственные лица во главе с центральной школой каратэ и её руководителями: Штурминым и Касьяновым. Тренерские категории присваивали в основном только тем людям, которые были лояльны школе “сэне”, а чтобы не было неожиданностей, почти половина тренеров из аттестованных на семинаре были представителями “сэне”. Хочешь официально трудиться – вставай под знамёна Штурмина. Нет – трудись в подполье на свой страх и риск. Столь жёсткий подход к кадрам был оправдан жаждой всех подстроить под себя, под своё видение каратэ. Руководство семинара опрометчиво потребовало от участников семинара предоставить документы, подтверждающие квалификацию на анонсированые пояса. К величайшему удивлению такие документы некоторыми тренерами предоставлены были, в том числе Гульевым. Тогда и выяснилось, что почти никто не может документально подтвердить свою квалификацию. С этого момента родилась концепция “реального каратэ”: вместо того, чтобы объяснится где, когда и у кого человек проходил аттестацию на чёрный пояс ему просто предлагали выяснить отношения “в реальном поединке”, то есть без судейства и ограничений. Не кажется ли Вам, что это напоминает “разборки на зоне”, где прав тот кто может накостылять другому? Конечно, проще выписать удостоверение тренера, чем получить зарубежный диплом признанной международной организации каратэ. По этому пути было идти ещё проще и, в то же время, не нужно объяснять, почему каратэ в стране должны контролировать люди не имеющие подтверждённой международной квалификации. Почти две с половиной тысячи участников этого первого семинара пытались получить…. 220 тренерских удостоверений. Это притом, что существовали заранее утверждённые “квоты” для представителей всех союзных республик – по десять на каждую. Итого 150 мандатов на предоставление права преподавания каратэ уже были гарантированы делегатам от республик. Оставшиеся места делили представители Москвы, Ленинграда и областей РСФСР, а также школа “сэнэ”. Так что задача устроителей семинара была всеми правдами и неправдами сократить в десять раз состав участников. Что они и сделали. Главными “отборщиками” были ученики Штурмина. Понятно же кому они отдавали предпочтение…

Показательные выступления, являлись в то время одним из самых действенных средств пропаганды каратэ. В 1979 году в “Динамо” Гульев провёл показательные выступления своего клуба. Стоит отметить это событие, поскольку оно стало легендарным. Были приглашены Сато сэнсей со своими учениками, а также другие представители каратэ, в том числе в составе приглашённых был Александров. Сотрудник комитета государственной безопасности Александров был самым старшим по возрасту из присутствующих в тот день в зале каратистов. Он много сделал для развития каратэ и рукопашного боя продвигая идеи единоборств в подготовке спецслужб. Правда он сам говорил, что занимается кемпо, а не каратэ, но характер его техники говорил о скорее каратисткой нежели какой другой направленности. Даже ходит легенда, достоверность которой многие сейчас оспаривают. Поговаривают, что после встречи с Сато сэнсеем Александров вызвался поспаринговать с японским специалистом, тем более, что Тэцуо Сато был в своё время чемпионом Токио по каратэ. Поединок прошёл достаточно динамично, но без явного преимущества кого-либо из участников. Сато был удивлён и после поединка потирая предплечья жаловался, что “у этого комитетчика просто железные руки”: все удары Сато были встречены жесточайшими блоками. Александров не производил впечатления атлета, да и возраст был приличный, поэтому можно было понять удивление Сато сэнсея. Александров же, выйдя за кулисы, с непроницаемым видом и словами “мало ли что можно ожидать от этих японцев, надо быть готовым ко всему” вынимает из рукавов своего костюма …. два металлических уголка и невозмутимо удаляется.

После парада и приветственных речей началось действо. На этих показательных выступлениях Гульев сидел на почётном месте с видом большого сэнсея, а его подопечные во главе с Валерой Козловым и под его команду демонстрировали разминку, кихон, выполняли ката. Потом вышел Сато-сан и сам со своими ребятами показал кихон и ката Шито-рю. Потом он всех посадил и сам продемонстрировал ката, не смущаясь тем, что он четвёртый Дан и руководитель единственной в СССР официальной школы Шито-рю. Гульев понял, какую ошибку он совершил, отдав инициативу. Он быстро встал, переоделся, вышел на татами и тоже выполнил пару ката. Но это было уже не то. Все поняли, что Сато-сан более серьёзно подошёл к выступлению своей школы, зрительские симпатии были явно на стороне приглашённого коллектива. Ещё один удар для Гульева был в тот день: Сато предложил Валерию Козлову тренироваться у него и тот принял приглашение. Не сразу. Решение принималось долго и трудно. Смена школы для людей уже втянувшихся в систему крайне болезненный и неприятный процесс. Как правило, для такого шага должны быть веские причины и они у Валерия были. Характерной чертой большинства тренеров того времени и того периода была скудость преподаваемого материала. Обычно, новые технические приёмы буквально “цедили” по капле, растягивая и удлиняя, таким образом, период непосредственного обучения. Занимающиеся быстро осваивали начальный курс первого года обучения, сдавали на первые ученические пояса, и процесс обучения резко замедлялся в техническом разделе и пропорционально увеличивался раздел физподготовки. Не избежал подобного отношения к себе и Козлов. С тех пор как он стал семпаем и стал вести тренировки, его личный прогресс почти остановился. Это обижало, но морально-этические нормы, принятые в клубах каратэ не приветствовали переходы от тренера к тренеру. Но пересилило то, что Сато – японец, а значит - знает больше чем его нынешний преподаватель каратэ. В последствии Козлов занял центральное место в школе Сато: он официально был объявлен преемником Сато в Москве. Его потрясающая преданность каратэ, фантастическое трудолюбие сделали по тем временам почти невозможное – уже через два года он сдал на второй Дан.

Надо отдать должное, центральная школа каратэ, как и другие крупные сообщества, например каратэ в обществах “Динамо”, “Торпедо”, “Спартак”, “Урожай”, “Локомотив”, пробивали себе дорогу в нещадной конкурентной борьбе, вопреки, а не благодаря. Сквозь чиновные препоны и косые взгляды МВД каратэ пробивалось, развивалось и распространялось по всему Советскому Союзу. Очень сильные группы каратэ были в Ленинграде и прибалтийских республиках. В 1979 прошёл первый турнир по каратэ: “Большой Кубок Таллинна”. Московские команды уехали на турнир весело и с помпой. Вернулись грустными и тихими. Почти всё выиграли Эстонцы, Ленинградцы и представители Финляндии. Все для всех были “тёмными лошадками”. Именно поэтому прибалты, в большинстве своём, выступали в предварительных кругах с белыми поясами. Москва с чёрными поясами с жутким удивлением проигрывала Эстонцам с белыми поясами, которые в финалах выходили уже со своими чёрными. Такого фиаско не ожидал никто. Зато заблистали имена Олега Риша из Ленинграда и Илларионова, Кивранда и Руннела. Вообще турнир показал, что кроме Москвы есть ещё и Украина, и Белоруссия, и Казахстан. И задирать особо нос у Московских сэнсеев вроде бы уже нет причин: чтобы выигрывать на соревнованиях нужно хорошо адаптироваться к правилам соревнований и работать, работать и работать. Из всех “великих” на татами решился выйти только Гульев. Это были единственные соревнования, где мелькала фамилия известного тренера в качестве участника. К сожалению, дебют не удался. Его противник не стал ждать пока Гульев развернёт свои порядки и подготовится к проведению своей единственной успешной техники – маваши гери. Что либо существенное против быстрых встречных гьяку тзуки противопоставить было нечего и спортивная карьера “Московского гостя” закончилась не начавшись. С тех пор практически никто не решался повторить сей подвиг. Риск быть “вынесенным с татами” юрким белым поясом, даже, если тот на поверку имеет первый Дан, слишком большой раздражитель для неустойчивой нервной системы тренерского авторитета. Этот урок для других гостей из первопрестольной станет самым важным из всех Таллиннских сюрпризов. Второй важный вывод был менее чувствителен для самолюбия, но важен в дальнейшем: чем больше твоих судей обслуживает соревнования, тем больше шансов продвинуть на первые места своих спортсменов. Эта аксиома советского спорта была подхвачена и развита до гипертрофированных размеров особенно после утверждения правил соревнований в середине 1979 года. Вообще правила соревнований тех лет были, прямо скажем, настолько “замудренными” и примитивными в одно и то же время. Можно было набрать штрафных очков не больше определённого количества, и выступать дальше, даже если ты проиграл два поединка. Поэтому в этой чехарде в полуфинал можно было вывести тех, кого было надо, а за большим количеством поединков не все тренеры успевали отследить движение в турнирной сетке “обидчиков” своих спортсменов и успеть поднять скандал, когда “засуживали” или забывали их спортсменов.

На первенстве Москвы 1979 года скандалы гремели один за другим. Тогда ещё хотя бы делали вид, что все уважают правила соревнований. Руководство Федерации каратэ и судейский комитет делали все возможное, чтобы выиграла центральная школа каратэ. Справедливости ради надо сказать, что это были самые объективные соревнования из всех, что проводилось в последствии. Тогда ещё этого никто не знал и зрители, собравшиеся в новеньком, только что построенном к Олимпийским играм с/к “Дружба” на Ленинских Горах дружно поддерживали и переживали за своих фаворитов. На этих соревнованиях ещё можно было увидеть разнообразные технические и тактические схемы. Там были и прыжковые удары, и броски, удары с пола, множество школ выставили своих фаворитов на эти соревнования. Перед началом соревнований был устроен просмотр участников перед отборочной комиссией во дворце спорта “Труд” на Цветном бульваре – в главном зале центральной школы каратэ. Проверяли, в основном, может ли участник соревнований бить ногами, достаёт ли он до головы. Были ещё какие-то смешные тесты типа встать в стойку, продемонстрировать удар с шагом и так далее. Сами соревнования собрали огромное число зрителей. Весь зал был полон, люди с боем брали входные двери, две трети желающих так и не попали на соревнования. Не обошлось без курьёзов. На второй день соревнований Сато-сэнсей снял свою команду Московского Государственного Университета из-за несоответствия применяемых правил соревнований международным. Поскольку уровень советского каратэ того времени был откровенно слабеньким, выигрывали, по большей части, народ в себе поувереннее и побыстрее. Уже тогда начала проявляться тенденция “сверхбыстрого касания” противника на очко, которое на долгие годы станет визитной карточкой “спортивного каратэ”. Судили только быстрые удары, безотносительно к силе и устойчивости и в основном удары руками. Двигаться по площадке почти никто толком не умел, поскольку систему перемещений давали на своих тренировках только Сато и Бакаев. Остальные тренеры, вряд ли вообще задумывались об этих деталях. Противники не перемещались на татами, а скакали друг напротив друга, наскакивали друг на друга как петухи, пытаясь подавить массированностью атакующих действий.

После этого Чемпионата всерьёз участвовать в первенствах Москвы из большинства клубов никто уже не будет. И вторая и третья Москва пройдёт в тихой “семейной обстановке”. Судьи и дополнительные составы центральной школы каратэ расчищали дорогу назначенным победителям, выбивая (в прямом смысле слова) возможных конкурентов. Но вот на всесоюзных первенствах выходило всё не так гладко как в Москве. Сильные спортсмены из Ленинграда, Украины, Белоруссии, Узбекистана не давали шансов Москве “подавить авторитетом”, вытащить на первые места представителей “Санэ”. А что же шотокан?

Для них соревнования всегда были второстепенным вопросом. Главное тренировки и аттестации. Тот, кто пошёл по пути спортивных соревнований, так и не смогли вырасти в каратэ. В силу того, что соревнования по ката не проводились, а соревнования были только по кумитэ, выросло целое поколение “каратистов”, не знакомых с ката, “натасканных” только на кумитэ. В последствие эти “горе специалисты” наоткрывали школ и секций и преподавали в них некий усечённый на 2/3 вариант каратэ. В связи с этим нельзя не вспомнить ряд комичных случаев, когда столкнулись советское каратэ с японским.

В начале девяностых, волею судеб в Москву приехал по делам бизнеса японец по фамилии Танака. Один из некогда занимавшихся каратэ, но уже отошедший от этого человек, взялся организовывать семинар по шотокан каратэдо. Времени было не много, но за один день он нашёл нескольких приятелей, которые ещё продолжали занятия каратэ. С их помощью нашли спортивный зал и собралось десятка два – три желающих пообщаться со специалистом по каратэ. Танака попросил их продемонстрировать стандартную тренировку. Размялись, попрыгали, стали в пары и началось “спортивное кумитэ”. Всё очень активно, с огоньком, на хорошей физической форме. Прошло минут тридцать. “Стоп, стоп, стоп” сказал японец, “а кихон, а ката? Какие ката вы делаете, сколько и какому кихону уделяете внимание?”. В ответ – тишина. Выяснилось, что подавляющее число собравшихся вообще не знали ката, а кихон принципиально не рассматривался в тренировочном процессе как ненужный и лишний элемент, отвлекающий от главного – кумитэ, поединков. Японец даже не нашёлся что сказать в ответ, он грустно вздохнул и попросил всех встать в “дзенкутсу дачи” и стал учить правильно выполнять ои тзуки (удар с шагом). Впоследствии эти “спарингаторы” открыли свои федерации и сейчас с пеной у рта доказывают, что с них и началось настоящее преподавание шотокан каратэдо в России.

Тремя годами позже, в Новосибирск по приглашению в то время вице-президента всероссийской Федерации Каратэ (спортивного каратэ) Вениамина Пака, приехал японец, обладатель седьмого дана сэнсей Сасаки. Шикарный большой зал, много участников. Каждый второй в шеренге участников семинара если не чемпион России, то или призёр, мастер спорта, ну на худой конец – кандидат в мастера спорта по каратэдо, со всеми атрибутами в виде разрядных книжек, удостоверений и медалей. Предлагаемая организаторами тема семинара была анонсирована как кумитэ, соревновательная подготовка в контексте участия Российской сборной в предстоящем чемпионате мира. Началась тренировка. Через несколько минут японский эксперт её останавливает. “Какое кумитэ? О чём Вы? Вы в дзенкуту дачи стоять не можете правильно. О чём мы можем говорить, если у вас не поставлена база, школа! Так, встали в стойку, учим удар с шагом!” Похоже на то, о чём было рассказано чуть выше, не правда ли? Но мы всегда пытались с настойчивостью шизофреников идти своим путём: пусть мир перевернётся и приспособится под нас, мы - никогда не изменим своим заблуждениям. И это повторяется из года в год….

Командный Кубок Мира 1989 года, Будапешт, Венгрия. СССР представлен аж пятью командами. Команды очень разные. В их составе есть победители и призёры чемпионатов СССР и Москвы (!). Расчёт прост - прорвёмся! Возьмем не уменьем так числом. Однако события развернулись по драматическому сценарию. Откровенно грязная и не техничная работа в соответствии с “накатанным” стереотипом советского каратэ делает наши команды типичными аутсайдерами соревнований. Попытка доказать, что “наши” сильнее, в прямом смысле слова, приводят к многочисленным дисквалификациям и, как к следствию, проигрышу, выбыванию наших команд ещё на начальной стадии соревнований. Все обиделись на судей, обвинили их в предвзятости и подсуживании. С гордо поднятой головой – “мол, нас не поняли”, вернулись домой “не солоно хлебавши”. Ну, это будет позже. Я вспомнил это, чтобы проследить перспективу и трагизм ошибочных действий допущенных в начале пути. Чем закончилось “советское каратэ” мы теперь уже знаем. Только вот закончилась ли сейчас эта эпоха “эрзац-каратэ”? Мы к этому тоже ещё вернёмся. Чуть позже.

С 1984 года каратэ и шотокан каратэдо в том числе ушли в “подполье” окончательно. Уже со второй половины 1982 года начал сворачивать свою деятельность и Бакаев, и Гульев. К 1983 году они оставили себе немногочисленные группы надёжных учеников и, таким образом, сумели уйти от действия знаменитой статьи Уголовного Кодекса, которая запрещала преподавание каратэ без специального разрешения. То есть заниматься было можно, а обучать - нельзя! В кулуарах обсуждали весь 1984 год: как разделались с Валерием Гусевым, как посадили Штурмина, собственно и подсказавшего идею о регламентации права преподавания каратэ в СССР через специальное разрешение. Предполагалось, что центральная школа каратэ будет давать такие разрешение, а вышло всё наоборот: закрыли всех, даже секции каратэ в ЦСКА и “Динамо”. Под горячую руку “сел” не только Штурмин, но и Козлов Валера из Шито-рю, руководитель большой школы кунг-фу Валерий Кимович Гусев: им “дали на всю катушку”, несмотря на то, что почти ничего не было доказано. Сразу появились в печатных изданиях разгромные статьи о том как наживаются на каратэ нечистые на руку сэнсеи, как каратисты на безлюдных улицах избивают престарелых и пенсионеров, тренируя на них свои ударные навыки, как реваншистские зарубежные организации используют каратэ в подготовке боевиков и проповедуют насилие, национальную рознь и прочие бредни.

На первый план стали выходить ученики тех, кто начинал школы. Тренировки не прекращались ни на день. “Фанаты” занимались где только была возможность: в школьных зала, в спорткомплексах под видом ОФП, на глухих лесных полянах, во дворах рано поутру, оборудовали спортзалы у себя дома. Несомненно, властей беспокоило не идеологическая или политическая, а финансовая подоплёка работы групп каратэ. Обучение всегда было платным. Ощутимые финансовые потоки оставались неподконтрольными государству, точнее чиновничьему аппарату. Никто не платил с этого налоги. Никто не спрашивал разрешения. Не давал взяток. Залы снимали почти задаром, напрямую в школах, спорткомплексах, стадионах. К каратэ был интерес, интерес огромный. К моменту закрытия каратэ он (интерес) начал было спадать и к 1986 году упал бы до привычного ощущения доступности как любой другой вид спорта, но запрет только подхлестнул интерес: раз запретили – значит вещь стоящая. Хороший продукт в СССР был всегда в дефиците. Рекламировали у нас всегда только всякую дрянь, все знали: хорошее не нуждается в рекламе. Государству было плевать, что каратэ – продукт японской культуры, что каратэ - вид единоборства, не укладывающийся в рамки коммунистического мировоззрения, принятой в СССР системы взаимоотношений и морально-нравственных принципов. Это шло в разрез с принципом контроля над распределением жизненных потребностей советских граждан, выбивало рычаги воздействия на сам процесс, позволяло думать, что люди могут сами по себе заниматься тем, чем им вздумается. Тренеров по каратэ приравняли к “цеховикам” и начали на них настоящую охоту. Но не долго. Как и всё в СССР. Скоро активно-показательные акции закончились, показные процессы состоялись, люди были посажены, мероприятия “оптичены”. Главное – отчитаться!

К 1988 году “потеплело”. Кооперативы разрешили. Каратэ стали преподавать почти открыто. И, если в союзных республиках Казахстане, Украине, Прибалтике, Белоруссии не прекращали тренировок, то в центре, строится всё заново. Наново! Бакаева уже не интересовало каратэ, хотя все годы запрета продолжал тренировать ближайших учеников. Он уже был поглощён кооперативным движением. Он по партийным каналам знал, что кооперативы не закроют, и бросился в пучину чистого бизнеса. Группа его учеников во главе с Дорменко открыли московский центр шотокан каратэдо. Дорменко начинал тренироваться у Бакаева в 1977 году, в группе инструкторов. Участвовал в соревнованиях до начала 1982 года, бал главным инструктором у Бакаева в период запрета каратэ. Собственно, он занимался с группой, а Бакаев персонально тренировал его, показывая новый материал. Дорменко был единственный из учеников Бакаева, кто осилил сложнейшую программу на 2^й , 1^й кю и 1^й Дан. Программа была уникальна: четыре раздела кихон, ката, кумитэ и спецраздел были сгруппированы в три части экзамена. Первая часть кихон и ката, вторая часть ката, рендзоки и специальный раздел, третья часть вновь включал элементы кихон и спецраздела, а также кумитэ. Один человек сдавал экзамен непрерывно почти в течение часа. Это требовало великолепной физической и технической формы, потому что выдержать такой экзамен, только надеясь на свои физические качества, просто невозможно. В такие моменты понимаешь, что правильная техника позволяет экономить силы.

Сохранённые инструкторские кадры позволили за год открыть более 20 секций в разных районах Москвы. Появляются самостоятельные организации, открытые учениками Гульева. Он сам, занят больше карьерным ростом, что, однако, не мешает ему следить за изменениями в политике руководства страны. Появляются новые люди и имена в каратэ шотокан. Болеслав Войшко открывает клуб “Сакура”. Ещё в 1978-79 годах он занимался у Бакаева, затем ушёл в “Динамо”, много участвовал в соревнованиях, тренировался в годы запрета. Немчнов Николай. Он, правда, начинал с киокушинкая, затем перешёл на преподавание шотокан каратэдо, причём совершенно неожиданно. Поводом послужил приезд Роберто Баккилеги, итальянского сэнсея, обладателя 4^го Дана ITKF. Немчинову предложили организовать семинар, что он, обладая хорошими организаторскими способностями, при поддержке своих коллег по военно-патриотическому движению “Витязи” и сделал. Баккилега начал с нуля: базовая техника шотокан наносилась на канву киокушинкай и принимала специфические формы. Он ещё очень долго будет переделывать, и перековывать этот “русский бой” в подобие шотокан каратэдо. Надо признать, что каратэ в исполнении Баккилеги впечатляло своей убедительностью, особенно при его росте в 185 см. и весе под 90 кг. Во время своих ежегодных приездов Баккилеге удалось сформировать направленность на изучение классического каратэ шотокан, показать требование ITKF, объяснить разницу и разнонаправленность с каратэ спортивным. При этом он аттестовывал участников семинаров пачками на всё более и более высокие кю, приучив всех регулярно посещать семинары, для повышения своей, если не квалификации и мастерства, то уж степени (ранга) в каратэ, уж точно. Не то чтобы там всё давалось легко и просто. Нет, конечно. Он был настойчив в объяснениях и хорошо показывал базовый материал. Но авансирование на экзаменах сдающими воспринималось как должное и они с кучей недоработок и ошибок предыдущего этапа шли сдавать дальше на более старшие пояса. К середине девяностых ситуация там стала стабилизироваться, но, скорее в результате того, что стало много Данов, причём вторых и третьих. Уменьшился “Дановый зазор” между сэнсеем и его учениками: последние явно “наступали на пятки”, “дышали в затылок”. Баккилека не являлся альтруистом: визиты его неплохо оплачивались. Деньги за аттестации, будо-паспорта, дипломы. Но он трудился честно и с отдачей, поднимая из года в год общей уровень своих Российских последователей. Многие инструктора в то “голодное” на хорошую технику время с удовольствием проливали пот на его семинарах.

В 1988 году при Философском обществе АН СССР была открыта секция каратэ. Организаторами и главными действующими лица были Подщеколдин, Зиневич Юрий, Стёпин Михаил, а руководил или возглавлял “комиссию каратэ при философском обществе” профессор Дубровский. К концу года эта группа вышла инициатором создания Федерации Боевых искусств СССР, которую возглавил Подщеколдин. С созданием ФБИ началась подковёрная политическая борьба за руководящие посты внутри ФБИ. Стали образовываться подсекции, которые вылились в создание независимых Федераций и организаций. Гульев, который в результате длительного голосования на выборах руководителя ФБИ отдал свои голоса в пользу Подщеколдина, активно стал бороться за лидерство в движении каратэдо. Совместно со Стёпиным они создали Советскую Ассоциацию Восточных Единоборств. Приняв де-факто руководство на себя, Гульев поехал в качестве руководителя сборной САВЕ на командное первенство Европы в Будапешт. На конгрессе Всемирного Союза Организаций Каратэ (WUKO) Гульев выступал как руководитель САВЕ которая, по его словам, объединяет всех каратистов СССР. Естественно, что руководство WUKO предложило оплатить членский взнос и вступить в эту организацию. Тем более, что допустить к соревнованиям Советские команды организаторы могли только после вступления СССР в WUKO. Однако, руководители других команд, присутствующих на первенстве, тоже претендовали на формальный пост руководителя всего каратэ СССР. Именно это вызвало негодование поступком Гульева, который резко “потянул одеяло на себя”. К тому же, как руководителю официального подразделения WUKO, Гульев был награждён пятым Даном (административным, вне всякой специализации, внестилевой). Это ещё больше подогрело конфронтацию между участниками событий: каждый считал себя вправе быть пятым Даном и руководить советским каратэ. Настоящая война развернулась по приезде на родину. Михаилу Стёпину нужно было расшатать позиции Гульева и как можно быстрее. Появилось несколько статей, где Подщеколдин и Стёпин сообщали о том, что Гульев к САВЕ не имеет никакого отношения, что он дискредитирует доброе имя каратэ. Последний провёл несколько всероссийских семинаров и чемпионат в Алма-Ате. Чем бы это закончилось неизвестно, но Михаил Михайлович Стёпин к 1989 году получил поддержку от новых членов ФБИ, а также быстро стал организовывать новые подразделения в ФБИ, проводя на их руководящие места людей, своих ставленников, либо его полностью поддерживающих. Так возникли Федерации Киокушинкай, Таеквондо, Шотокан, Шито-рю. Поскольку САВЕ – была организацией смешанной – в ней нашли приют и представители шотокан каратэдо и “сэне”, она была крайне неоднородной. Отделив шотокан можно было обескровить САВЕ, что и сделал Стёпин. Он организовал первый всесоюзный семинар по шотокан каратэдо, пригласив для руководства Федерацией Шотокан Каратэдо СССР ранее абсолютно никому неизвестного Вунша Сергея Николаевича. Вунш почти десять лет работал переводчиком АПН “Новости” в Праге и занимался каратэ в известном Чешском клубе “Црвена звезда”, руководителем которого был Иозеф Звержина, в то время 4 Дан. На момент приезда в СССР Вунш имел 1^й Дан, опыт преподавания каратэ в Пражском клубе и нулевой соревновательный опыт. Перед отъездом Вунш упросил Звержину принять у него экзамен на 2^й Дан. Экзамен он прошёл не то чтобы очень успешно, но по приезде в СССР убеждённо говорил, что он обладатель второго Дана. Стёпин, хватка которого была очень уверенной, выдвинул для проведения всероссийского семинара по шотокан каратэдо Вунша, как человека не знакомого с советской ситуацией, “без корней” и связей. Ошибочно сначала провели семинар и аттестацию до учредительной конференции Федерации шотокан каратэдо СССР. Уровень приехавших на семинар тренеров был ещё низкий, так что аттестационная комиссия аттестовала на заявленные кю только меньше половины участников. Сразу встал вопрос: зачем нам такой президент Федерации, который не печётся о профессиональном и техническом уровне членов своей Федерации. Мгновенно были предложены альтернативные кандидатуры. Всех примирил ход Вунша и Стёпина: они объявили о пересмотре результатов аттестации. В результате все получили что хотели: тренеры свои пояса и право преподавания, Вунш – пост президента Федерации шотокан каратэдо СССР, Стёпин пост руководителя Федерации Каратэ СССР.

С момента создания Федерации Шотокан каратэдо СССР работа стала упорядочиваться и формализоваться. Были отпечатаны первые Будо-паспорта к которым ещё только начинали привыкать, отлаживался спортивный календарь. Созданы руководящие органы Федерации. Помимо Вунша туда вошли Суходолец, ответственный секретарь, Тюнин – вице-президент (руководитель Федерации г. Севастополя) и для организации работы судейского комитета Посудников Валерий Николаевич. В 1989 году сначала в Свердловске. А затем в Караганде были проведены этапы кубка СССР по каратэ. Сформировали сборную команду для участия в Чемпионате Мира в Мексике (WUKO). Без скандалов не обошлось. Отбирали одних, поехали как всегда другие. Стараниями Орлова не взяли в делегацию Стёпина, Вунша, и ряд других руководителей, с трудом “прорвался” на свой страх и риск Смирнов Анатолий – он отвечал за судейскую работу и должен был ехать на судейский семинар в Мехико. Команда в основном состояла из представителей Дзёсинмон каратэ и шито-рю. Блеклое выступление сборной СССР было скомпенсировано нервозностью общей обстановки в команде СССР.

В конце мая 1991 года в Одессе прошёл первый Чемпионат СССР по шотокан каратэдо. Неплохо организованный он шёл в течение двух дней на трёх татами. Это был самый многочисленный по составу участников Чемпионат. И опять – без сложностей не обошлось. Слабое судейство позволяло вывести в победители зачастую случайных людей. Однако, надо признать, общий технический уровень представителей команд начал заметно выравниваться. Огромную роль в этом сыграло то, что огромное число людей, до этого времени “варившиеся в собственном соку” увидели друг друга и поняли, что их много, они могут и должны постигать шотокан каратэдо шире, глубже, настойчивее. К чести руководителей ФКШ они особое внимание уделяли базовой подготовке. Этому способствовало несколько причин. Во-первых, необходимо было уравновесить и сбалансировать общую техническую линию, установить планку относительно которой можно будет устанавливать критерии качества как тренерской работы, так и оценку спортивной деятельности. Во вторых, появление единой экзаменационной программы, даже в том, достаточно простом варианте, ориентированном на возможности и технический потенциал её автора – Вунша, дало сильный толчок к объединению организаций в единую структуру. В третьих, закончились глупые заявления спортсменов и тренеров которые при несоответствии собственной техники с требованиями единой программы гордо заявляли: “а я тренирую по Канадзаве”, или “Я тренирую по Фунакоши”. Можно подумать, что они тогда видели этих японских сэнсеев воочию. Однако политика Вунша не нашла поддержку, несмотря на хорошо отстроенную административную схему Федерации. Поначалу всеобщий подъём и ажиотаж сплотил ряды, но только до тех пор пока не подросли Даны в регионах. В любом случае искусственное “придерживание” роста вызывало сначала ропот, затем несогласие с позицией руководства и уходу в другие альянсы. Подобные центробежные силы к 1993 году развалили Федерацию, несмотря на тот успешный старт, который волею судеб имела организация, полученная Вуншем почти в готовом состоянии.

Период 1991 –1992 годов связан с первыми официальными визитами иностранных экспертов в нашу страну. Первый подобный визит состоялся весной 1991 года. Федерация шотокан каратэдо СССР пригласила Роланда Хаберзетцера. Книги Хаберзетцера - наиболее широко распространённая литература по каратэдо в Европе. Прекрасно подготовленный материал, выверенный текст, широта охвата и фундаментальность материала в них изложенная всё это не вызывает сомнений ни в квалификации автора, ни его знания предмета. Хаберзетцер начинал свою карьеру в каратэ под руководством сэнсея Мошизуки, одного из самых заметных специалистов каратэ в Европе в начале шестидесятых. Начав заниматься каратэ шотокан, он через некоторое время стал увлечённым каратэ вадорю. По странному стечению обстоятельств Хаберзетцер через несколько лет опять возвращается к теме шотокан каратэдо, создаёт “центр изучения Будо”, в котором и поныне является всем – от президента, главного инструктора и главного бухгалтера до автора, фотокорреспондента, художника, редактора и издателя одноимённого печатного журнала.

Попутно, если можно так сказать, он пишет книги по тематике Тайцзицуань, кобудо, кендо и другим видам окинавских и японских боевых искусств. Его огромная работа, как популяризатора боевых искусств просто неоценима. До сих пор его книги – настоящий бестселлер в мире каратэ и , безусловно, литература номер один во франко-говорящих странах. Важно было привезти в СССР безукоризненно авторитетного специалиста, поэтому Вунш, будучи профессиональным переводчиком с французского языка и обратил своё внимание на “Хабера”, как он его называл. Кстати с его “лёгкой руки” эта кличка навсегда закрепилась за Хаберзетцером в России. Хаберзетцер приехал и провел ко всеобщему удовольствию семинар по щотокан каратэдо с аттестацией на чёрные пояса. Хаберзетцера удивило желание Вунша включить Федерацию Шотокан каратэдо СССР в систему центра изучения Будо, руководителем которого и был Хаберзетцер. Его это даже немного напугало. Дело в том, что в состав этой организации входят десятка два-три клубов в основном во Франции и Франкоговорящих странах. Это клубная организация. Хаберзетцеру интереснее и выгоднее работать с большим количеством клубов, чем с одной гигантской национальной организацией. Здесь и большее число членских взносов, чаще визиты для проведения семинаров, большее количество аттестаций. Поэтому Хаберзетцер не стал отказываться от предложений вице-президента ФШК СССР Тюнина из Севастополя работать напрямую с Крымской Федерацией Каратэ. Когда стало ясно, что Хаберзетцера “разрабатывает” не только Вунш, но и ближайший сотрудник – это был шок. Хаберзетцер сначала поработал с Тюниным, затем через пару лет переключился на Рустамяна из Оренбурга, потом сотрудничал с Безручко. Но тогда во время Московского семинара было полное “единение масс”. Почти все сдали на то что хотели. Кто-то получил вторые даны, кто-то подтвердил или сдал на первый, кого-то просто осчастливили первым Даном без экзаменов, а Вуншу был выписан третий Дан. Даже Хаберзетцер получил из рук Вунша восьмой Дан. Он долго уверял Вунша в том, что национальная организация имеет право присваивать Даны вплоть до восьмого, и благодарно принял его из рук президента ФКШ СССР. Хотелось бы думать, что свой седьмой Дан он получал иначе. С тех пор пошла легенда о том, что до третьего Дана сдают технический экзамен, а с четвёртого их вручают за заслуги и вклад в развитие мирового каратэ. Удобная позиция, не правда ли? Особенно для тех кто рассматривает каратэдо только как источник наживы: Даны тоже можно выгодно продавать. Выписывая третий дан Вуншу, Хаберзетцер заметил, что без проставленного второго Дана, третий будет считаться недействительным. Через полгода был организован выезд команды на “кубок Богемии”, где Звержина проставил таки второй Дан, но на основании уже имеющегося третьего. Постфактум.

Через пару месяцев в Москву приехал сэнсей Канадзава. Его визит был подготовлен Бороздиным и Аль-Сафаром. Первый – в прошлом ученик Гульева, можно сказать его последний стойкий адепт конца восьмидесятых. Правда, он так и не сумел, не смотря на все свои старания, сдать на первый Дан своему “мэтру”. Три безрезультатных попытки привели к разрыву полному и окончательному. Аль-Сафар, обладатель первого Дана, выходец из Ирака, учился в Ветеринарной Академии в Москве. Его первый Дан за подписью самого сэнсея Накаяма, придавал данному тандему авторитетность и достоверность. Ребята молодые, но с амбициями и огоньком. Они собрали на семинар под имя великого чемпиона несколько сотен участников семинара. Канадзава сэнсей честно отработал семинар, посидел на аттестации и отбыл в Японию. После семинара участникам вручили Дипломы за подписью сэнсея Канадзавы о том, что они участвовали в семинаре и имеют соответствующую квалификацию. Кроме организаторов, получивших по второму Дану, почти никто не повысил свою квалификацию. Один положительный момент: все получили первый, в большинстве своём, диплом на кю за подписью японского мастера. Пусть простенький, сделанный в родном отечестве, но это первые документы, которые давали огромному числу каратистов СССР хоть какое-то подтверждение их квалификации. После этого окончательно стало ясно, что в мире действуют иные, отличные от наших, советских представлений критерии и формы мастерства. Японцу бесполезно объяснять, что ты мастер спорта по каратэ. Он просто спросит какой у вас Дан или кю и кто его вам его присваивал. Кто из мастеров или его учеников. Конкретно – кто? И не важно в какой организации тот состоит, важен критерий ответственности: кто из сэнсеев несёт ответственность за вашу квалификацию, техническое соответствие стандарту чёрного пояса. Персональное поручительство!

В 1992 году Федерация провела ещё один семинар, но уже с японским специалистом сэнсеем Сасаки и его семпаем сэнсеем Сетогучи, оба обладатели 7^го Дана. Семинар проходил в Нижнем Новгороде в марте под патронажем недавно созданной организации “Союз организаций Каратэ СССР” (СОК СССР). Возглавил её один из чиновников Госкомспорта Юрий Алексеенко. Эта организация возникла как преемница Федерации Каратэ СССР. После Мексиканского Чемпионата Мира, стало ясно, что смена руководства и реорганизация как ФК СССР, так и ФБИ СССР – неизбежны. В руководство стремились и рвались уже другие люди, другие силы. Сергей Вунш, как человек осторожный и прагматичный, на конференции СОК поддержал Алексеенко, голосовал за его предложения и автоматически вошёл в президиум СОК. Семинар в Нижнем Новгороде был вторым серьёзным мероприятием СОКа после совершенно одиозной раздачи “национальных Данов по каратэ” (в системе ВУКО). Как член WUKO, СОК СССР получил автоматическое право присваивать “внестилевые” Даны по спортивному (читай Европейскому) каратэ. Этим процессом и стал рулить Алексеенко с подсказки и благословения президиума СОК. В результате приняли решение, что руководители всесоюзных организаций получали сразу 4^й Дан, а все, кто когда-либо становились чемпионами Москвы или СССР награждались 2^м Даном (за заслуги перед отечественным каратэ). Так 4^й Дан получили Вунш, Юрий Зиневич (руководитель Всесоюзного центра изучения Восточных Единоборств), Владимир Томилов (руководитель каратэ ЦСКА и Федерации Вооружённых Сил СССР), Сергей Моисеев (Федерация контактного каратэ). Также даны получили Илларионов, братья Риш (Ленинград) и целый ряд людей, в том числе и те , кто уже только косвенно относившиеся к каратэ к тому времени. Помимо этого обладатели 4^х Данов получили право присвоения 1 и 2^го Данов в своих организациях, то есть узаконивалось присвоение так называемых национальных Данов по каратэ. Если Вунш делал это очень осторожно и дозированно, то Томилов, напримар, как и Зиневич, стали лихо раздавать Даны не то чтобы направо и налево, но достаточно легко, таким образом “прикупая” клубы на сотрудничество со своими организациями. Это вызывало естественное недовольство тех, кто потом и кровью заработал свои Даны. Понятно было, что появилась целая плеяда “легковесных” Данов, уровень которых, очевидно, был достаточно низкий. Многие из тех, кто получил “облегчённые” Даны, соответственно плодили таких же легковесных собственных учеников.

В Нижний Новгород приехало множество людей. Разных. Но костяк составляла ФШК СССР. Семинар показал, что техника японская сильно отличается от того, чем занимаются в СССР. Наконец-то увидели как реально работает бедро в ударе. Крупный и убедительный Сасаки сэнсей поражал всех мощью своих ударов. Правда, в его технике сильно преобладал спортивный уклон и это понятно, если вспомнить, что он – рефери WUKO. Способ и манера ведения поединков, принятая в спортивном каратэ вызывала споры и подвергалась нещадной критики. В СССР, да и в России сейчас, кое-кто считает, что нет ничего лучше правил и манеры выполнения техники WUKO. Многие вообще пытаются представить ситуацию в однозначном, выгодном для них свете. Дескать, WUKO самая главная из мировых организаций каратэ, её правила самые передовые и спортсмены спортивного каратэ самые сильные и умелые. Это сознательное передёргивание фактов.

Тогда же в марте 1992 года в Москву приехали представители JKA Танака и Катаяма. Они провели ознакомительный семинар, быстро всех записали в JKA и так же быстро отбыли в Токио. Если учесть, что большинство представителей шотокан каратэдо были в это время в Нижнем Новгороде на Чемпионате страны, нетрудно догадаться об общем уровне участников того “исторического” семинара. Большинство из них не только не были приверженцами шотокан каратэдо, но и не знали даже базовых ката каратэ, имели только приблизительное знание того, что такое кихон. Это так называемые “бойцы” - представители советского варианта каратэ, приверженцы только “спарингового” и “внестилевого” каратэ. Исключение составляли только Бороздин Сергей и Аль-Сафар Анис Файк.

В это же время в СССР приехал известный сэнсей, обладатель 7 Дана ITKF, Илия Йорга. До приезда Йорги если кто и догадывался о том, что не только WUKO представляет каратэ на мировой спортивной арене, то уж точно никто не видел и не понимал отличия и специфику этих двух конкурирующих международных организаций каратэ. Обе организации имели и имеют практически равные представительства и авторитет в странах мира, обе подали заявки в международный олимпийский комитет, но организация ITKF под руководством поистине легендарного сэнсея Нишияма сделала это первой. Не будем спорить о приоритетах. Важно, что приезд Йорги сэнсея создал условия и перспективу разделения отечественного каратэ на спортивное и традиционное. Илия Йорга очень активно в молодости выступал на соревнованиях по правилам WUKO и знал их, их недостатки как никто другой. Зарегистрировав в Югославии, а затем в Берлине школу каратэ Фудокан, Йорга сэнсей своей международной организацией примкнул к рядам ITKF. Активная помощь его родного старшего брата Владимира – вице-президента ITKF, президента Европейской Федерации Традиционного Каратэ, обеспечило признание организации Йорги руководством ITKF. Фудокан, как самостоятельное направление формально никогда не был коллективным членом ITKF (членами этой организации могут быть только национальные организации, представляющие традиционное каратэ в своих странах). Но Йорга очень умело вёл политику распространения Фудокан каратэдо в Европе и особенно активно вёл у себя на родине и в странах бывшего социалистического лагеря: Польше (руководитель Влодимеж Квечинский), Румынии ( Попеску Сечеле и Дан Ступару), Югославии (Йорга). Когда распался СССР, то усилиями Йорги в Фудокан вступили национальные организации Белоруссии (Пётр Калинин), Украины (Владимир Савченко), Молдавии (Антон Игнат). С Россией получилась сложная ситуация. В 1991 году был организован семинар по Традиционному каратэдо Фудокан в Польше. Вместе с Илиёй приехал Владимир Йорга. Получалось, что семинар был не только по Фудокан каратэдо, но и имел отношение к более крупной международной организации – Международной Федерации Традиционного Каратэ (ITKF). В Польше, где проходил семинар, собралось много представителей рукопашного боя Тадеуша Касьянова. Обрадованный массовым интересом каратистов к своему направлению, Йорга стал заложником положения: ему необходимо было назвать куратора или руководителя Фудокан в СССР. Касьянов отправился в номер к Йорге, понимая, что не ориентирующийся в советской действительности иностранец, может быть ему полезен. Как рассказывал потом Йорга, Касьянов всячески нахваливал систему Фудокан, рассказал, что он (Касьянов) является руководителем каратэ всего СССР и имеет пятый Дан каратэ (так по крайней мере он оценивал собственный уровень сам). “Для продвижения идей Фудокан каратэ неплохо бы подтвердить в Фудокан каратэ его пятый Дан и со спокойной совестью вся страна в едином порыве возьмётся за традиционное каратэ Фудокан” и т.д. Легковерный Йорга тут же выдал документ, подтверждающий наличие пятого дана у Тадеуша Касьянова. Выйдя из гостиничного номера, последний не преминул объявить своим последователям и всем собравшимся, что ему только что присвоен пятый Дан по Фудокан каратэ и что он назначен лично Йоргой представлять интересы в России традиционного каратэ Фудокан. Когда Йорге объяснили позже, что он сделал и что произошло, тот был в ужасе. Касьянов сыграл в ту же игру, что и в своё время проделал Штурмин и руководитель Косики каратэ Хисатака сэнсей когда на втором чемпионате Москвы Хисатака, вероятно по результатам аттестации в гостиничном номере гостиницы, презентовал Штурмину пятый Дан по «Кенкокан шориндзи-рю косики каратэ». Хисатака, школа которого не входит ни в одно официальное образование на территории Японии и считающуюся частной школой каратэ, для продвижения своего вида присваивает руководителям федераций высокие Даны, прекрасно понимая, что получить следующий Дан его подопечный сможет только в его же системе и нигде более. Его расчёт строился ещё и на том, что новые члены будут активными агентами продаж продукции его фабрик в Японии (шлемы, кирасы, щитки, каратэ-ги с цветными лампасами). Защитное оборудование совершенно необходимо для проведения контактных соревнований по этому виду каратэ. Стоимость защитного комплекта приближается к нескольким сотням долларов, поэтому Дан дилера обычно напрямую зависит от объёма продаж.

Но вернёмся к нашей ситуации. Когда Йорга осознал, что произошло, было уже поздно. Тадеуш Рафаилович Касьянов зарегистрировал новую Федерацию под названием “Федерация Рукопашного боя и традиционного каратэ (Фудокан)”. Окружение самого Касьянова было не столь характернО и последовательно как он сам. Конечно же, сам Йорга уже не очень интересовал Касьянова, поскольку он уже получил всё что хотел и даже сверх того. Он был, конечно, вне себя, когда узнал, что с Йоргой работает сепаратно один из его тренеров – Филюшкин Виктор. Но реально предпринимать ничего не стал – так только «сильно пошумел». С тех пор Йорга и Филюшкин проводили семинары уже без Касьянова, но и не в Москве.

Йорга как тренер и администратор всегда был очень убедителен. Профессионал, в прошлом известный и успешный спортсмен, он больше десяти раз был чемпионом Югославии. Учился под патронажем Казэ сэнсея, а после их разлада он работает с сэнсеем Нишиямой в системе ITKF. Артистичен и убедителен. Время 1992 – 1995 годов было окрашено в цвета расцвета Фудокан каратэ в России. Быстро возникают центры Фудокан в Иркутске, Мурманске, Иваново, Брянске, Ижевске, Челябинске. В 1993 году Йорги Илия и Владимир приезжают в Екатеринбург и проводят семинар. Всё было подготовлено организаторами вполне успешно, но была одна причина, по которой семинар нельзя было назвать успешным. Йорга обещал привезти на это мероприятие сэнсея Нишияму. Но тот не прилетел, сославшись на политическую ситуацию в стране – как раз в те дни по Москве ползали танки и чем всё закончится никто не знал. В этом ли дело, или это было только формальным предлогом никто не знает точно. Нишиямы не было, к огромному разочарованию почти пятисот участников семинара (такого количества людей на семинары по каратэ больше уже никогда не собиралось). В рамках семинара прошёл турнир по Фудокан каратэ, только аннотирован он был как соревнования по традиционному каратэ. Именно в этот момент большинство из присутствующих столкнулись с тем, что в мире кроме спортивного каратэ WUKO есть традиционное каратэ с особыми правилами, с другими критериями судейства. Близкого знакомства с этими правилами не состоялось, ввиду отсутствия желания Йорги проводить подробный судейский курс. Много позже стало понятно, что в этом и заключается особенность семинаров Йорги: постоянно интриговать подопечных, никогда не давать законченного материала, переносить корневую сущность темы на следующий курс. Получалось, что картинку в общем можно охватить только посетив 5 –6 курсов, причём подряд, в одной тематической связке.

Продолжение следует…..

2. Разделение на шотокан и шотокай каратэдо. Мастер Эгами.

Пятно на солнце сётокан. Истоки сётокай.

Из воспоминаний Хирониси Кониси

Бойкот КЁКАЙ

“Наш мастер и отец, Сёто, Фунакоси Гитин, умер 26 апреля 1957 года. На следующий день мы провели экстренную встречу с представителями "Кёкай", чтобы обсудить очень сложный вопрос, который возник сразу после смерти мастера: Ассоциация Японского Каратэ (JKA или Кёкай) не стала бы помогать в церемонии похорон, если бы мы не привлекли их к этому.

Отношение Кёкай поразило нас всех чрезвычайно. Подобное отношение было недопустимым и даже более, учитывая пожелание мастера Фунакоси Гиэи, наследника О-сэнсэя, который настаивал на следующем: "Похороны моего отца должны быть в руках школы Сётокай, потому что он не имел никакого другого положения, кроме должности директора Сётокан додэё и школы Сётокай. Теперь, когда додзё осиротело, совершенно очевидно, что именно его школа должна отвечать за его похороны".

Мы знаем, что в традиционном иерархическом обществе, подобном японскому, желание наследников, особенно относительно похорон, является для остальных законом. Кёкай это требование наследников признать отказался.

В тот момент Кёкай поддерживали некоторые из главных университетов, которые были очень тесно связаны с длинной историей каратэ — Кэйо, Такусёку и Хосэй. В то же время университеты Тюо, Хоко, Сэидэё, Гакусин и Сэнсю были близки к Сётокай и полностью поддерживали организацию похорон нашими представителями.

Что касается университета Васэда, то там возникла сложная внутренняя ситуация. Господин Охама, директор Департамента Координации Физического Воспитания, а также соотечественник мастера Фунакоси и его очень близкий друг, отвечал за организацию похорон, в то время как университетский клуб каратэ принял сторону Кёкай и активно действовал от его имени. Руководство клуба не могло бойкотировать похороны и игнорировать усилия господина Охама, но при этом оно не пыталось пересмотреть ошибочную позицию Кёкай. Таким образом, представители клуба Васэда были на этой встрече, но своего мнения относительно предмета переговоров не высказывали.

Это усложнило обстановку и усилило напряжение встречи, на которой собрались около пятидесяти каратэка. Я на этой встрече присутствовал, как посредник обеих сторон и поэтому выступал с умеренных позиций. Господин Эгами и его помощник Янагидзава, представитель университета Тюо, убеждали представителей Кёкай пересмотреть их ошибочное решение.

Во время встречи господин Эгами неоднократно повторял желание наследников и выступал от имени Фунакоси Гиэи. Его короткие и точные предложения убедили присутствующих в том, что, если они не помогут проведению похорон мастера, это будет серьезной ошибкой. Представители Кёкай, однако, с самого начала занимали предельно жёсткую позицию: "Если похороны будет организовывать не Кёкай, они не будут помогать...".

Встреча продолжалась несколько часов, но соглашение так и не было достигнуто. Было ясно, что представители Кёкай не хотят отступать. Более того, представители университетов Такусёку, Кэйо и Хосэй забрали флаги своих клубов, которые были заранее привезены для траурной церемонии. Они заявили, что флаги нужны им на следующий день для проведения каких-то университетских праздников.

После нескольких часов споров мы вынуждены были прийти к соглашению, которое заключалось в следующем: "Помогать или не помогать в проведении похорон, каждый решает лично". Другого выхода у нас не было.

Единственным аргументом в пользу Кёкай в этом споре был тот факт, что мастер Фунакоси кроме своей должности директора школы Сётокай был высшим техническим советником в Кёкай. Как я уже упоминал, на этой встрече я был посредником, и это положение ограничивало меня. Я не стал комментировать этот аргумент, но указал на допущенную в споре ошибку, которая заключалась в следующем:

"Кёкай не признаёт Тайкёку ката и поэтому не практикует его. Он утверждает, что Тайкёку было создано и усовершенствовано мастером Фунакоси Ёситака. Но это не так. Тайкёку есть результат многих лет обучения многих людей. Господин Кугуимия из Такусёку — один из них. Во время Второй Мировой войны было опубликовано второе издание "Каратэдо кёхан". Как мы все знаем, эта книга написана мастером Фунакоси. В этой книге автор представляет Тайкёку за своей собственной подписью. После этого я обращаю Ваше внимание на следующее: если Кёкай считает мастера Фунакоси своим высшим техническим авторитетом и при этом не практикует Тайкёку, то это выглядит совершенно несуразно".

После этой "стычки" случилось то, что должно было случиться. В декабре того же года со мной встретился господин Накаяма, и между нами состоялся следующий разговор:

— Становитесь членом Кёкай, Хирониси. Бросьте Ваши хитрости и вступайте в нашу организацию.

На это предложение я ответил так:

— Прежде, чем приглашать меня в Кёкай, Вы должны сделать две вещи: идите к дому Фунакоси и просите, чтобы они простили Вас. Как я могу стать членом организации, которая бойкотировала похороны нашего Мастера? Кроме этого Вы также должны официально признать Тайкёку ката. Если Вы выполните эти два условия, то я смогу рассмотреть Ваше предложение.

— Хорошо, может быть Вы правы. Но давайте не обсуждать это сейчас. Сначала присоединитесь к Кёкай, а потом уже изложите свои причины.

Следует заметить, что в то время, когда происходила эта встреча, Кёкай уже признал, что Тайкёку ката создано мастером Фунакоси, но они всё же не практиковали его на тренировках, чего я не мог принять.

— Послушайте, господин Накаяма, мы оба обучаем искусству каратэ. Мы вместе учились и вместе пережили тяжёлые времена. Я надеюсь, что Вы поймёте меня. Вы тоже имеете учеников. Представьте себе, что люди говорят им, что Вы — представитель организации, которая бойкотировала похороны своего Мастера! Будет Вам это приятно, или нет?... Повредит это Вам, или нет?... Идите в дом Фунакоси и просите прощения. Это — простая формальность, я понимаю, но Вы должны сделать это.

Это был последний раз, когда я видел господина Накаяма.

Бойкот похорон Фунакоси со стороны Кёкай очень сильно огорчил всех нас и оставил в наших душах глубокие шрамы. Эгами переживал больше всех. Однажды он спросил меня:

— Послушай, Хирониси, может быть ты можешь мне объяснить, почему Кёкай встал на этот путь?

Я ответил ему:

— Не знаю! Как я могу объяснить тебе, если сам не могу даже поверить в это?

Этот тяжёлый случаи был началом его Пути к созданию собственного стиля, который получил название "Эгами каратэ". Он пережил этот случай с бойкотом и сердцем, и душой, и он дал прекрасный ответ на это. Создание нового стиля было достойным ответом.

Я боюсь, что моё вступление оказалось слишком большим, но это было необходимо, чтобы понять, как и почему мастер Эгами сделал первый шаг в новом направлении, который в последующие годы позволил ему создать собственный стиль каратэ.

ФОРМА И СТИЛЬ

Во время войны наши беседы всегда сосредотачивались на ката и их движениях. Мысли Эгами всегда шли в следующем направлении: "Ката должны быть движениями, наполненными жизненной энергией, а не "просто движениями".

Его революционные идеи находились тогда в "зародышевой" стадии, и потребовалось ещё несколько лет, чтобы они обрели свою форму в ката Тайкёку, Ти-но-ката и Тэн-но-ката. Когда он сумел овладеть этими движениями, он смог выполнять Тайкёку с полной свободой, охватывающей всё его тело и выражающейся в неизбежном изменении традиционного ката.

Его оригинальный подход полностью противоречил принципам, которых упорно придерживались руководители Кёкай, которые считали ката "священными, неприкосновенными и неизменными". Требовалось тщательно изучать их и выполнять всегда совершенно одинаково. Можно сказать, что здесь проявлялась та же самая негибкость Кёкай, которая привела его лидеров к бойкоту похорон мастера Фунакоси...

После того, как Эгами перенёс "жестокое испытание Кёкай", как он сам называл этот случаи с бойкотом, он просто "забыл" о существовании Кёкай и начал развивать свои идеи совершенно независимо и свободно. Он полностью посвятил себя обучению учеников.

Буддисты говорят, что "Душа для своего выражения нуждается в форме, а форма нуждается в душе." Идеальным был бы путь гармоничного единства, но в действительности форма часто забывает о душе и пытается оставаться самостоятельной. Храмы (форма) забывают о Будде (о душе) и только демонстрируют свою красоту и огромные размеры.

Форма и душа связаны, как мясо и кость, но они не должны приспосабливаться к данной форме. Говоря другими словами, они должны преобразовать форму во что-то божественное. Душа, если она постоянно развивается, никогда не перестанет искать новую форму, в которой она сможет лучше выразить себя. Вы должны поломать существующую форму и создать новую. По этой причине позиция Кёкай была совершенно неприемлемой.

Сегодня я вспоминаю горящие глаза Эгами, глаза человека, который посвятил себя благородному делу. Вспоминаю его любимые слова: "Вся моя жизнь — непрерывная тренировка". Он был всегда окружён учениками и был совершенно лишён тщеславия. Я помню, как однажды он спокойно признался, что правильному цуки научился от Окуяма, ученика, который был младше его. Эгами неоднократно упоминал об этом, подсознательно избегая своего "обожествления" учениками. Да, тщеславие было ему чуждо...

Его каратэ намного превосходит уровень традиционного каратэ и техническим качеством, и теоретическими концепциями. Технический уровень Эгами выражался в ма-аи, где никто не смог добиться его степени совершенства. Его безупречное чувство дистанции позволяло ему побеждать противника ещё до начала схватки. Духовное превосходство, характерное для каратэ Эгами, было и остаётся его главной ценностью...

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЭГАМИ

Эгами был человеком одарённым способностями к изучению каратэ. Он всю свою жизнь посвятил развитию собственного стиля. Ученики боготворили его. Он всегда пользовался всеобщим уважением. Каратэ под его руководством непрерывно развивалось. Никто не мог бы способствовать развитию каратэ в большей степени, чем он.

Даже болезни, которые преследовали его в последние годы жизни, не уменьшили его страсти и неугомонности. До последних мгновений жизни он искал лучший Путь передачи потомкам своего искусства. У него постоянно возникали новые и новые вопросы. Можем ли мы идти дальше традиционного каратэ и развивать его? Не слишком ли большое значение мы придаём духовности каратэ? Стоит ли использовать тренировку с макивара в подготовке учеников первого Дана и выше? Подобные вопросы были у него бесконечными и ясно доказывали, что он постоянно думал о достижении большей эффективности своего метода обучения.

Его очень беспокоило опасение, что созданный им сталь превратится после его смерти в "священную" форму, статичную и неподдающуюся изменениям. Если бы это когда-либо произошло, то возникла бы парадоксальная ситуация возврата к тому, с чем он всегда боролся. Напомню, что стиль Эгами возник в результате его противодействия Кёкай, превратившему Сётокан в неизменяемую форму.

Главной причиной подобного беспокойства была духовная неустойчивость молодёжи. Эгами говорил мне: "Многое юноши приходят ко мне, но они не слышат меня и ни о чём не спрашивают. Они делают только одно: смотрят на меня, подражают мне, и я не понимаю, чего они ожидают от меня. Они, кажется, отбывают свои посещения. Во время этих встреч говорю только я. Когда они уходят, я остаюсь один измотанный и усталый и думаю только о том, когда это кончится...".

"Если во время учебного занятия я критикую юношей или предупреждаю их о чём-то, их сердца сжимаются от страха, и некоторые даже бросают заниматься. Неужели не осталось молодых людей, которые готовы смело и настойчиво искать истину и не теряют свой энтузиазм и желание учиться?..."

Как это часто говорят, сегодня молодые идут путём совершенно отличным от прошлого. Они не хотят тяжело работать, они только хотят достичь своей цели без усилий и лёгким путём. Это хорошо показано в фильме, название которого хорошо запомнилось мне — "Как сделать карьеру без упорного труда".

Развитие нашей цивилизации обеспечивает нам удобную и лёгкую жизнь. Молодые сегодня получили огромное преимущество от современного уровня жизни. К сожалению, пользуясь этим преимуществом, они не хотят помнить, что всё это достигнуто многолетними усилиями и работой. Они никогда не думают об этом, а потому их менталитет слаб.

Молодые ученики Эгами разделили эту слабость с современной молодежью. Они должны помнить о прошедших годах трудных тренировок, чтобы по-настоящему понять и оценить Путь, пройденный мастерами прошлого. Но кто действительно способен на это?

Эгами беспокоило то, что молодые каратэка, подражая ему, преобразовывали его высшие техники в относительно простые формы. Подобное произошло с техникой, которую необходимо выполнять, провоцируя действия противника, и с большой духовной силой. Однако молодые каратэка, выполняют технику без этих компонентов и превратили Ирими в один из многочисленных вариантов уклонов.

Молодёжь изменяется и вместе с ней должны изменяться методы обучения. Но как изменяться? Эгами пришёл к выводу о необходимости возобновить использование макивара в тренировках, а кое-что отбросил, как ненужное. Он считал, что ученики во время обучения должны чувствовать реальную физическую боль и понимать бесполезность "лёгкого пути" при достижении высшего уровня мастерства.

Вспоминаю примерно такой разговор, произошедший между нами:

— Хирониси, что ты думаешь о легковесности современной молодёжи?

— А что ты хочешь от меня услышать? Не существует никакого "лёгкого пути". Пройдёт немного времени, и мы увидим вырастет эта тенденция или останется на прежнем уровне. Вот тогда и будем думать, что нам делать с этим.

— Ты можешь так говорить, потому что у тебя очень хорошее здоровье, и поэтому у тебя есть время. У меня такого времени нет. Вот почему я хотел получить ответ.

— У меня нет ответа.

Мой друг Эгами умер.

В соответствии с его завещанием я должен обучать молодых. Но я устал. Физически я чувствую себя хорошо, но смерть Эгами подкосила меня. Сегодня у меня такое чувство, словно я живу в пустоте. Я не могу справиться с этим. Я должен говорить, что я буду продолжать воплощать мечту моего друга Эгами, но я не могу сделать этого. Мои слова были бы неискренними. Поэтому я не могу произнести их.

Мой друг, очень скоро мы встретимся и вместе будем вспоминать всё то, что пережили в нашей юности. Подожди меня немного, хорошо?”

_____________________________________________________________________________________¶ ¶ ¶

Статья перепечатана из сборника International Sport Information Home Newspaper (ISI 1997)